С любовью о жизни

Весной сваляла я зайца, вот такого:

назвала работу «Окосел я что-то от любви такой».
И вот на днях приходит на него заказ от парня с просьбой сначала позвонить.
Звоню, а он спрашивает:
— А можно зайца сделать без сердечка?
отвечаю:
— Конечно, как скажете.
На следующий день он связывается со мной по мобильному и говорит:
— Вы знаете, я подумал, что лучше всё-таки пусть будет сердечко.
— Хорошо, пусть будет. А если вам не понравится — вы его ножничками чик — и отрежете, это же бусина, а захотите — можете снова пришить. Возьмете нитку с иголкой и пришьете )
Тут он грустно так комментирует:
— Как у них, зайцев, всё просто …

Скорее грустный, чем смешной, философский анекдот рассказали мне сегодня.
Живет мужик, холостяк, всё никак не обзаведется семьей, да ему и не хочется.
Все его уговаривают:
— Ну как же, вот останешься в старости совсем один, будешь умирать, захочешь попить — а воды подать некому.
Подумал мужик, подумал и женился, обзавелся семьей. Детей нарожал, внуки пошли. Прошли годы.
И вот настал час, и лежит он, и умирает. А вокруг дети собрались, жена плачет, внуки бегают.
А он лежит и с грустью думает:
— А пить-то совсем не хочется…

Фраза, услышанная мной от Оли Блиновой:
«Мама учила меня, что не всякое оценочное суждение должно служить модификатором поведения…»
Оля говорит, что эта фраза, выданная в ответ на критическое замечание, как правило, вводит человека в мыслительный ступор

Валя рассказала философский анекдот.
Оратор на трибуне провозглашает: «Мы все личности!!!»
Толпа орет: «Мы все личности!!!»
Оратор кричит: «Мы все неповторимы!!!»
Толпа орет: «Мы все неповторимы!!!»
Оратор надрывается: «Мы все индивидуальности!!!»
Толпа орет: «Мы все индивидуальности!!!»
И тут раздается один робкий голос из толпы: «Кроме меня…»

Оля рассказала философскую историю.
Во время войны в еврейском гетто патрульные задерживают ребе. Спрашивают: «Куда идешь?»
Ребе отвечает: «Я не знаю, куда иду. Откуда мне знать, куда я иду».
Его арестовывают, приводят в гестапо и наинают пытать: «Куда идешь?»
А ребе по-прежнему отвечает: «Не знаю я, куда иду».
Пытки усиливают. Тогда он говорит: «Как же я могу сказать вам, куда я иду, если я этого не знаю. Сами подумайте.
Утром я шел в церковь, а оказался в гестапо…